Гринева, Авдотья Васильевна ("Капит. дочка")

Смотри также Литературные типы произведений Пушкина

— Дочь "бедного" симбирского "дворянина" Ю. По словам Савельича, "отроду кроме квасу в рот ничего не изволила брать". Во время нападения Швабрина "молча молилась Богу". Узнав о проказах Бопре, обольстившего "неопытность" Палашки и Акульки, "пожаловалась мужу, так как шутить этим не любила". По словам Марьи Ивановны, А. В. была для нее "более чем" благодетельница. Сын "не сомневался" "в матушкиной нежности". А. В. "обнимала" Зурина, "называя его ангелом-избавителем". "Благосклонно смотрела на нежные отношения Гринева и Марьи Ивановны; она же в радостных слезах изъявляла свое согласие на их брак. Услыша, что Марья Ивановна хочет отправиться в Петербург, А. В. вначале "очень огорчилась". — "Зачем тебе в Петербург? — сказала она: — неужто, Марья Ивановна, хочешь и ты нас покинуть?" Но потом "со слезами обняла ее и молила Бога o благополучном конце замышленного дела". Горячо любит сына. Скорбела по поводу решения мужа отправить Петрушу на службу. При мысли "о скорой разлуке, слезы потекли по ее лицу". А. В. "отыскала паспорт Петра Андреевича, хранившийся в ее шкатулке вместе с сорочкою, в которой его крестили, и вручила его дрожащею рукой". — "Не забудь, Андрей Петрович, — сказала А. В., — поклониться от меня князю Б., — дескать надеюсь, что он не оставит Петрушу своими милостями". Перед отъездом Петра Андреевича на службу А. В. "в слезах наказывала ему беречь здоровье", а Савельичу "смотреть за дитятей". По словам Андрея Петровича Гринева, А. В. "узнав о поединке Петра Андреевича с Швабриным и о том, что Петр Андреевич ранен" с горести занемогла и слегла. Когда Петр Андреевич вломился в амбар, чтоб спасти родителей, А. В., увидя его, "ахнула и залилась слезами". — "Петруша, друг мой! — говорила она, — как тебя Господь привел? Здоров ли ты? Но "на минуту обрадованная" "появлением" сына, А. В. впала в отчаяние, видя, что "и ему пришлось разделить погибель всей семьи". Знала "наизусть все свычаи и обычаи" своего мужа и старалась засунуть "Придворный календарь" как можно далее. "Испуганная отчаянием мужа" после приговора над сыном, "не смела при нем плакать и старалась возвратить ему бодрость, говоря о неверности молвы и о шаткости людского мнения".